Урбан Алин: «Восточное партнерство» не стоит начинать с запретов
В интервью БелаПАН Урбан Алин, шведский депутат, заместитель главы комитета парламента по внешним связям, рассуждает о новых возможностях для Беларуси развивать отношения с Евросоюзом, о визовых санкциях и перспективах «Восточного партнерства». Напомним: именно Швеция вместе с Польшей инициировали эту новую программу ЕС.
— «Восточное партнерство» — новая политика Евросоюза для шести стран Восточной Европы, в основу которой лягут конкретные проекты. Причем области и уровень своего взаимодействия с ЕС каждая страна будет определять сама. Евросоюз уже увеличил финансирование этой политики — начало достаточно многообещающее.
«Восточное партнерство» — уникальная возможность для Минска показать Европе, что Беларусь является развитой страной. В Западной Европе привыкли считать, что Беларусь чуть ли не самая проблематичная из стран-участниц новой политики, мол, с другими проще, они более предсказуемые. Но белорусские проблемы не сравнить с сегодняшней ситуацией в Азербайджане, Армении, Грузии, Молдове и Украине.
Новые обстоятельства позволят Минску подкорректировать имидж. На это сработают и ситуация в пяти других государствах «Восточного партнерства», и сам факт запуска новой политики, и процесс нормализации отношений ЕС и Беларуси. Белорусское общество и власти страны должны воспользоваться этой возможностью.
— Воспользоваться каким образом?
— Через сотрудничество с ЕС и конкретные проекты в совершенно разных областях — охрана границ, защита окружающей среды, студенческий обмен, борьба с организованной преступностью. И, как мне кажется, важно было бы начать с визовых вопросов.
В ЕС распространено мнение, что белорусы «заперты» в стране властями. Но сами белорусы считают, что заперты по другой причине: из-за высокой стоимости шенгенской визы и сложной процедуры ее получения посетить ЕС могут не многие.
Беларусь может удивить ЕС уже самим предложением об упрощении визовых формальностей. Из-за стереотипов можно ожидать, что власти будут заинтересованы в первую очередь в финансовой и другой поддержке со стороны ЕС. А Минск, представим, начнет говорить о проблемах, мешающих белорусам посетить Вильнюс и Варшаву, о том, что молодежи сложно общаться с зарубежными сверстниками.
— Но белорусские власти уже который год поднимают визовые вопросы в Брюсселе…
— Знаю. Но сейчас обстоятельства изменились, и результат может быть иным. Евросоюз готов обсуждать с Беларусью любые вопросы. Как в ЕС не хватает информации о вашей стране, так и белорусы недостаточно знают про объединенную Европу. Упростив условия получения виз, мы сможем лучше узнать друг друга.
— А как же визовые санкции в отношении белорусских чиновников?
— Санкции — нечто совсем другое. Я не сомневаюсь в необходимости защищать демократические ценности, права и свободы через точечные санкции, в частности визовые в отношении тех, кого мы подозреваем в причастности к исчезновениям. Восемь лет назад в Стокгольме я ужинал с главой Центризбиркома Лидией Ермошиной. Мы проговорили четыре часа, и я узнал много нового о Беларуси. И, думаю, она тоже поближе ознакомилась с работой шведских структур власти.
Я не сомневаюсь в необходимости санкций, но не уверен, что Ермошина стала худшим человеком с тех пор, как мы встречались с ней в Швеции. Я против изоляции людей, потому что верю: контактируя, мы можем влиять друг на друга.
— Но ведь вы можете встретиться с ней в Минске.
— Конечно, я могу приехать в Беларусь и непременно приеду. Но диалог — это улица с двусторонним движением. Мы должны сохранять каналы, которые способствуют взаимопониманию. Наш совместный ужин не мог оказать негативное влияние на демократические процессы в Беларуси. Я не берусь судить, мог ли он позитивно повлиять, но не мог ничего испортить.
— Тогда вы наверняка поддерживаете идею пригласить президента Александра Лукашенко на саммит «Восточного партнерства».
— Не вижу причины, по которой эту политику стоило бы начинать с запрета на чье-либо присутствие. Мы пригласили шесть стран, и они сами должны бы выбирать, на каком уровне хотят быть представлены на саммите. Эта политика призвана облегчать сотрудничество с ЕС. Чтобы войти в ООН или ОБСЕ, не нужно соответствовать каким-то особым критериям. Так и здесь — шесть постсоветских стран уже члены «Восточного партнерства», основа для взаимодействия создана.
— Вы считаете, что возможное признание Беларусью Южной Осетии и Абхазии повлияет на уровень участия Беларуси в новой политике?
— Есть такое мнение, но я не согласен с европейскими коллегами. Какая может быть связь? Только Беларусь может решать, какие страны ей признавать. С другой стороны, я не вижу причин, по которым она хотела бы это сделать. Подобный шаг был бы не в национальных интересах.
— Минск ищет свой путь между ЕС и Россией. Думаете, он возможен?
— Конечно. Я говорил о нем много лет назад в интервью белорусским газетам. Жаль только, что сама Беларусь так долго не верила в эту возможность. Как недавно сказал президент Лукашенко, страна летела с одним крылом. Но нужны два.
Находясь между Россией и Евросоюзом, Беларусь не может выбирать, развивать ли и с кем хорошие отношения, потому что именно они наиболее выгодны. И Беларуси, и ЕС, и России. Между Москвой и Брюсселем нет никакой игры или соперничества за расположение Минска. Активизация торговли, более интенсивные отношения и студенческие обмены нужны всем нам. С Россией ЕС тоже укрепляет взаимодействие.
Кроме того, посмотрите на карту: у процветающих стран — процветающие соседи, у бедных — бедные. Каждое государство должно быть в ответе за максимально открытые отношения с соседом, помогать ему, поддерживать, потому что это надо самому этому государству. Барьеры и таможенные препятствия ослабляют страны, сотрудничество делает наш мир лучше.
Поэтому надеюсь, что Беларусь не упустит уникальную возможность в виде «Восточного партнерства».
Марина РАХЛЕЙ |
Авто
Авто
Минск может поставить евразийскую интеграцию на паузу